Психоанализ и троцкизм

История репрессий в науке - это часть истории нашей культуры, вносящая дополнительные штрихи в осмысление судьбы Отечества и позволяющая лучше понять дух и атмосферу того жестокого подавления инакомыслия, в тисках которого оказались лучшие умы и жертвой которого стали многие из них. К сожалению, мы столь долго были отчуждены от истории и от культуры, что сегодня по крупинкам приходится собирать объективные данные и восстанавливать многообразные события прошлой жизни, более известные подчас зарубежным исследователям, нежели отечественным ученым. Но без этой кропотливой работы, проливающей свет на тернистый, часто драматический путь развития различных научных направлений, вряд ли мы сможем обстоятельно ответить на многочисленные вопросы, находящиеся в настоящее время в центре внимания общественности. Вот почему представляется важным и необходимым исследование исторических пластов знания, скрытых под толщей идеологических стереотипов и клише, ранее заполонивших массовое сознание. Ибо без знания прошлого невозможно компетентно судить о настоящем и предвидеть будущее.

Специалистам предстоит обстоятельная, многоплановая исследовательская работа по раскрытию экономических, политических, идеологических и психологических механизмов подавления инакомыслия в различные периоды отечественной истории. Но уже сегодня ясно одно: незаконные, хотя и возведенные в ранг государственной политики репрессии затронули, фактически все сферы русской науки. Вряд ли найдется такое научное направление, возникшее после Октябрьской революции 1917 года в нашей стране, которое не было бы отмечено печатью подавления ради безоговорочного утверждения официально проповедуемого мировоззрения. Едва ли существует такая отрасль научного знания, крупнейшие представители которой в прямой или опосредованной форме не столкнулись с тщательно скрываемым и долгое время не признаваемым в качестве кошмарной реальности архипелагом ГУЛАГ.

Судьба психоанализа в нашей стране не составляет исключения в этом отношении. Ее понимание и раскрытие представляется крайне важным, поскольку история развития психоанализа в СССР как нельзя лучше свидетельствует о перипетиях беспощадной борьбы, некогда развернувшейся в отечественной науке. Во всяком случае, на примере распространения и запрещения психоаналитических идей Фрейда после Октябрьской революции можно, как мне думается, глубже понять многие тонкости и нюансы, далеко не всегда попадающие в поле зрения исследователей, обращающихся к историческому знанию.

Исходя из этих соображений, представляется целесообразным сосредоточить внимание на изложении того материала из истории развития психоанализа, который, надеюсь, будет информативно полезным с точки зрения прояснения общей атмосферы подавления инакомыслия в нашей стране.
Краткий экскурс в историю

В дореволюционный период идеи Фрейда нашли отклик среди части русских ученых, имевших возможность ознакомиться с теоретическим и клиническим психоанализом как во время заграничных командировок, так и в процессе осмысления результатов психоаналитических исследований, опубликованных на страницах зарубежных и ряда отечественных журналов, включая «Психотерапию», «Современную психиатрию», «Журнал невропатологии и психиатрии им. С. С. Корсакова». Распространению психоанализа в России в значительной степени способствовали такие теоретики и клиницисты, как М. Асатиани, Л. Белобородов, Н. Вырубов, М. Вульф, А. Залкинд, Ю. Каннабих, В. Лихницкий, Н. Осипов, А. Певницкий, Т. Розенталь и др. Правда, с самого начала вторжения психоаналитических идей в русскую психологию и психиатрию учение Фрейда о сексуальной этиологии неврозов и бессознательной деятельности человека вызывало неоднозначную реакцию. Некоторые психологи и медики, в частности О. Фельцман, Я. Раймист, Н. Скляр, критически отнеслись к психоанализу. О. Фельцман, например, указывал, что психоанализ может приносить вред и, как терапевтический прием, «едва ли стоит тех трудов и времени, которых он требует для себя».

Однако по мере опубликования работ Фрейда, психоанализ стал привлекать к себе все большее внимание русских ученых. «Быстрое распространение психоанализа, в настоящее время имеющее сторонников и у нас в России, - писал по этому поводу В. Лихницкий в 1912 году, - во многом обязано личности самого Фрейда. Тонкий наблюдатель, остроумный диалектик, прекрасный популяризатор, он сумел приобрести многочисленных сторонников».

Оценивая ситуацию, связанную с проникновением психоаналитических идей в различные страны мира, в 1914 году основатель психоанализа констатировал факт восприятия его учения на русской почве. «В России, - отмечал он, - психоанализ весьма известен и распространен; почти все мои книги, как и других приверженцев анализа, переведены на русский язык». Вместе с тем Фрейд был вынужден заметить: «Но более глубокое понимание психоаналитических учений еще не установилось. Научные взгляды русских врачей и психиатров в области психоанализа можно до настоящего времени считать незначительными. Только Одесса имеет в лице М. Вульфа представителя аналитической школы».

Как бы там ни было, но с 1909 года, когда, пожалуй, впервые в России началась популяризация идей Фрейда, психоанализ стал привлекать к себе внимание целого ряда русских ученых. Появились оригинальные психоаналитические исследования, осуществленные русскими авторами. В 1911 году возникло Русское психоаналитическое общество.

Прерванный первой мировой войной, интерес к психоанализу вновь стал заметен после Октябрьской революции 1917 года. И хотя журнал «Психотерапия» в (1910-1914), в котором наиболее часто печатались психоаналитические материалы, не возобновил свою деятельность, тем не менее в последующие годы психоаналитические идеи имели широкое распространение среди части советских ученых. Эти идеи использовались в педагогике, литературоведении, медицине. В Москве, Киеве, Одессе, Ростове существовали группы, сторонники которых придерживались психоаналитических взглядов, разделяли учение Фрейда о неврозах. В 1921 году в Москве возродилось Русское психоаналитическое общество. Советские ученые принимали участие в работе Международных психоаналитических конгрессов, публиковали свои материалы в зарубежных журналах, состояли членами зарубежных психоаналитических организаций. В тот период в СССР выходила психоаналитическая библиотечка, в рамках которой были переведены на русский язык и опубликованы исследования многих зарубежных психоаналитиков, включая К. Абрахама, Ф. Виттельса, Э. Джонса, М. Кляйн, А. Фрейд, В. Штекеля, К. Юнга и др.

Если отечественные философы и психологи спорили о том, возможно ли использование психоаналитических идей в рамках марксизма, то ряд психиатров применял психоаналитические методы в своей практической деятельности, некоторые педагоги в школах и воспитатели в детских садах опирались на психоаналитические концепции в процессе воспитания детей, отдельные теоретики давали психоаналитическую интерпретацию художественных произведений и различных видов человеческой деятельности.

Так, М. Вульф занимался теорией и практикой психоанализа, изучая психологию детских капризов под углом зрения психоаналитического учения Фрейда, а И. Перепель использовал психоаналитические идеи в процессе изучения патологии детей. В. Рыжов рассматривал психоанализ в качестве системы воспитания, а Д. Смирнов исходил из того, что ни один педагог или исследователь детского возраста не может проходить мимо психоанализа, пролившего свет на многие стороны эволюции ребенка. Д. Балик подчеркивал значение психоанализа при изучении психологии читателей, А. Гайворовский использовал психоаналитические методы для выявления воздействия образности плакатов на людей, Н. Рубакин высказывал идеи о реализации учения Фрейда в процессе создания библиотечных фондов и лучшего понимания психологии книги. И. Ермаков опубликовал работы, в которых с позиций психоанализа попытался рассмотреть психологию творчества Гоголя и Пушкина, Д. Халецкий осуществил психоаналитическое исследование личности и творчества Шевченко, Я. Коган исследовал вопрос о роли отождествления в художественном творчестве. А. Гербстман предпринял попытку приложения психоаналитических идей к раскрытию структуры шахматной игры.

Разумеется, далеко не все концепции Фрейда принимались советскими учеными. Многие из них (ученых) критически отнеслись к вторжению психоаналитических идей в сферы литературы, философии, социологии, политики. Однако, несмотря на критическое осмысление психоанализа и фрейдизма в целом, неприятие отдельных его допущений и положений, большинство ученых отдавало должное Фрейду в исследовании им человеческой психики и называло его не иначе как «выдающийся психопатолог» (П. Блонский), «один из крупнейших умов Европы» (А. Лурия), «один из самых "бесстрашных" умов нашего века» (Л. Выготский).

Лучше всего, пожалуй, можно составить представление об отношении здравомыслящих советских ученых 20-х годов к Фрейду и его учению по высказыванию проф. В. Гаккебуша:

«Было бы страшно в настоящее время, - писал он, - не признавать величайших заслуг Фрейда в учении о бессознательном, или не воздавать ему должное в крайне интересных и, весьма часто, совершенно правильных взглядах на многие неврозы, их генез, этиологию, лечение. Я с большим удовольствием читаю его столь горячо и убедительно всегда написанные книги; преклоняюсь перед его острым умом, эрудицией, образованностью, глубиной его обобщений, находчивостью, перед силой обаяния этого крупнейшего из наших современников, ставшего властителем дум современного нам общества эпохи "Заката Европы".

Прошло несколько лет и положение радикально изменилось. В 30-х годах уже не могло быть и речи о каких-либо публикациях оригинальных психоаналитических работ. Одного благожелательного отзыва о Фрейде в исследованиях ученых стало достаточным для того, чтобы они оказались объектом суровой критики. Идейная обстановка способствовала тому, чтобы Фрейд стал закрытым для тех, кто ранее проявлял к нему живой интерес. В тот период книги Фрейда не сжигались публично в стране, как это имело место в Германии с приходом Гитлера к власти. Однако многие работы по психоанализу оказались за семью печатями и доступ к ним в общественных фондах стал весьма затруднительным. В последующие годы эта тенденция усилилась, в результате чего отдельные книги по психоанализу были изъяты из библиотек, как это произошло, в частности, с работой Г. Малиса «Психоанализ коммунизма» (1924).

Таковы общие вехи подъемов и спадов в развитии русского психоанализа. А теперь попробуем разобраться в том, как, почему и в силу каких причин распространение психоаналитических идей в СССР в 20-е годы сменилось неприятием психоаналитического учения Фрейда в 30-е годы, что наложило заметный отпечаток на последующее отношение к психоанализу.
Психоанализ: за и против

20-е годы характеризовались становлением и разработкой марксистской философии и психологии в СССР. В различных областях научного знания шли бурные дискуссии, сопровождающиеся поиском новых методов исследования личности, изучения человека, воспитания подрастающего поколения. Распространенные до революции в России теории и концепции подлежали переосмыслению с позиций нарождающейся марксистской науки. Велась бескомпромиссная борьба с субъективно-идеалистическими школами, отвергающими материалистическое понимание мира и человека. В центре теоретических споров оказалось возникшие на русской почве физиологическое учение И. Сеченова и рефлексология И. Павлова, появившиеся за рубежом психоанализ и бихевиоризм.

Какое из этих учений отвечает духу марксизма? Возможно ли их дальнейшее развитие с точки зрения материалистической диалектики? С помощью каких методов могут быть научно объяснены взаимоотношения между индивидом и природой, личностью и обществом? Какие идеи и концепции способствуют формированию человека как активного, сознательного строителя нового общества? Эти вопросы во всей своей остроте стояли перед учеными, оказавшимися после революции 1917 года вовлеченными в бурные дебаты о перспективах развития различных научных направлений.

По мере нарастания дискуссий в кругах ученых наметились разнообразные тенденции, сторонники которых выдвигали и отстаивали новые концепции, сопровождающиеся появлением реактологии, педологии, психотехники и ряда иных направлений в отечественной науке. Не последнее место среди них заняло направление, не оформленное организационно, не получившее статус официального признания. Оно включало в себя ученых, придерживающихся различных ориентации, но сходных в одном - в попытках обосновать точку зрения, в соответствии с которой психоанализ совместим с марксизмом, его богатый эмпирический материал является ценным для научной работы, а его методы исследования могут быть использованы с успехом в условиях революционного преобразования общества. Тех, кто придерживался данной точки зрения, причисляли к фрейдо-марксистам или советским фрейдистам, хотя далеко не все из них считали себя таковыми.

Вопрос о совместимости фрейдизма с марксизмом являлся одним из актуальных для советских ученых 20-х годов. Одни из них критически отнеслись не только к попыткам дополнить экономическое учение Маркса психоаналитическими теориями Фрейда, но к фрейдизму как таковому, усмотрев в нем биологизаторские, субъективистские и идеалистические тенденции. К их числу принадлежал ряд философов, психологов, литературоведов, физиологов и медиков, включая М. Аствацатурова, Г. Баммеля. Ю. Васильева, В. Волошинова (М. Бахтина), В. Гаккебуша, А. Деборина, Н. Карева, И. Сапира, Ю. Франкфурта, П. Эффруси, В. Юринца. Другие исходили из того, что психоанализ по существу революционен и диалектичен, ставит перед собой задачу изучения цельной личности, порывает с метафизикой, и идеализмом предшествующей психологии, своим открытием бессознательного входит составной частью в диалектический материализм, а своим обращением к социальным условиям формирования человека продолжает линию развития исторического материализма. Среди тех, кто в той или иной форме, частично, с оговорками или полностью выражал подобные взгляды на психоанализ, были такие ученые, как Б. Быховский, А. Варьяш, Г. Вейсберг, А. Залкинд, Я. Коган, А. Лурия, Г. Малис, М. Рейснер, М. Ширвиндт, Б. Фридман.

Нельзя сказать, что критики психоанализа всецело отрицали заслуги Фрейда в исследовании бессознательного и человеческой психики. Многие из них признавали отдельные позитивные идеи, развиваемые в рамках психоаналитического учения Фрейда. Так, считая, что фрейдизм в целом не может быть принят марксизмом, И. Сапир в то же время подчеркивал то обстоятельство, что марксизм «не может не приветствовать тех ценных открытий, которые сделал фрейдизм в области изучения общих законов строения человеческой личности».

Из недавно опубликованного наследия Л. Выготского явствует, что в своей работе «Исторический смысл психологического кризиса. Методологическое исследование», написанной в 1927 году, он довольно критически относился ко многим теоретическим положениям Фрейда и к попыткам некоторых советских ученых объединить фрейдизм с марксизмом. По выражению Выготского, «гносеологически Фрейд стоит на почве идеалистической философии», психоанализ обнаруживает «консервативные, антидиалектические и антиисторические тенденции» и в целом «не продолжает, а отрицает методологию марксизма». Вместе с тем он подчеркивал, что отнюдь не все в психоанализе противоречит марксизму, а в совместно с А. Лурия написанном предисловии к русскому изданию одной из работ Фрейда отмечал революционный характер психоанализа, величайшую жизненную ценность этого учения и его неисчерпаемые возможности, то, что «само открытие Америки - страны по ту сторону принципа удовольствия - составляет Колумбову заслугу Фрейда, хотя бы ему не удалось составить точную географическую карту новой земли и колонизовать ее».

В. Волошинов, подвергший критике многие аспекты психоанализа и фрейдизма, признавал, что «там, где Фрейд критикует психологию сознания, мы можем всецело к нему присоединиться». В своем ответе на открытое письмо М. Вульфа, опубликованное в журнале «Современная психоневрология» и содержащее ряд аргументов в защиту психоанализа от обвинений в том вреде, который он может приносить больным, В. Гаккебуш замечал: «Не принимайте нас за противников Фрейда. Нельзя отождествлять этого великого ученого с его последователями, да еще нашими доморощенными. Я преклоняюсь перед великими заслугами Фрейда, перед теми открытиями, какими мы обязаны ему. Но мы не можем не замечать его преувеличений, не должны мечтать о них. И должны всячески бороться против преувеличений и увлечений его особенно ярых последователей».

В свою очередь защитники психоанализа не только акцентировали внимание на заслугах и достоинствах психоаналитического учения Фрейда, но и отмечали его негативные аспекты и сомнительные положения. Так, А. Варьяш, подчеркнувший значение психоанализа в исследовании бессознательного, считает в то же время, что Фрейд «игнорирует экономическую структуру общества», фрейдовское понимание бессознательного «не в состоянии объяснить возникновение классов», а фрейдизм в целом не может придти «к правильным выводам». А. Залкинд говорит о «непревзойденной заслуге» Фрейда в углублении наших представлений о человеческой психике и психофизиологических реакциях индивида, но одновременно указывает на присущий его учению «сексуализированный гегелевский идеализм» и эклектизм «с сильным метафизическим душком». А. Лурия пишет о взвешенном подходе к использованию психоаналитических идей: «Вовсе не надо быть согласным с каждым из многочисленных утверждений Фрейда, вовсе не нужно разделять все его гипотезы, важно лишь суметь за частичными (быть может, и различными по ценности) построениями вскрыть общую тенденцию и суметь использовать ее для целей материалистического объяснения мира».

Да и отношение к совмещению фрейдизма с марксизмом среди ученых, кто признавал ценность и значимость психоаналитического учения Фрейда было далеко не однозначным. Г. Малис исходил из того, что Фрейд - не марксист и, стало быть, не следует ждать от него теоретических положений, выдержанных в духе научного материализма. Другое дело, что его учение содержит в себе плодотворные идеи, которые согласуются с материалистической диалектикой и должны быть, согласно Г. Малису, использованы в процессе создания марксистской психологии. С точки зрения Б. Быховского, диалектико-материалистическое обоснование психоанализа не только возможно, но и необходимо. Однако он же писал: «Либо с Фрейдом, либо с Марксом. Третьего не дано». По мнению А. Залкинда, вклад Фрейда и фрейдизма в науку аналогичен вкладу, внесенному марксизмом и, несмотря на целый ряд недостатков, психоанализ представляет значительный интерес для марксистов.

Наиболее ярко выраженным сторонником совмещения фрейдизма с марксизмом был, пожалуй, Б. Фридман. На совместном заседании Общества врачей-материалистов и Общества психоневрологов, где в 1929 году был заслушан и обсужден доклад приглашенного в Коммунистическую Академию зарубежного психоаналитика В. Райха, он подчеркнул: «Вопрос когда-то стоял таким образом - может ли психоанализ как психоаналитическая дисциплина лечь в основу будущей марксистской психологии? Я принадлежу к тем, которые думают, что это так именно и есть. Несомненно, мы еще далеки от этого, но я думаю, что никакой другой метод, никакое другое направление в психологии не содержит в себе тех элементов, которые нам необходимы для построения марксистской психологии».

Дискуссии среди ученых были многочисленными и бурными. Это и понятно, ибо речь шла о революционных преобразованиях в обществе, включая сферу науки. Поэтому нет ничего удивительного, что в пылу полемики можно было услышать упреки, адресованные тем или иным ученым, которые, по мнению их оппонентов, не понимали сути марксизма и в своих увлечениях фрейдизмом, рефлексологией и иными учениями совершали всевозможные ошибки. И если в исторической и экономической науках часто выдвигались обвинения политического характера, то в психологии, педагогике и медицине в начале и середине 20-х годов преобладали все же научные аргументы.

При этом следует иметь в виду, что, несмотря на официальные постановления, направленные, в частности на закрытие Психоаналитического института в 1925 году, ряд видных ученых того времени сочувственно и благосклонно относился к использованию психоаналитических идей в различных сферах науки. Именно это выявилось, например, во время работы II психоневрологического съезда, состоявшегося в 1924 году в Петрограде, а также в последующих научных дискуссиях о применении психоанализа к изучению и перевоспитанию детей, страдающих различными дефектами. По свидетельству очевидцев, В. Бехтерев, в частности, не возражал против Фрейда, трактующего истерию как следствие конфликта между либидо и цензурой.

Поэтому в то время вряд ли кто-нибудь мог предсказать с уверенностью, какая из научных позиций одержит верх, получит ли психоанализ статус специально приемлемой научной дисциплины или окажется в опале. И неизвестно, какой была бы судьба психоанализа в СССР, если бы политические и идеологические соображения не возобладали над научными доводами.

Мини-сериал «Троцкий» - это главное предложение «Первого» в контексте юбилея революции 1917 года. Амбиции продюсеров Константина Эрнста и Александра Цекало скромными не назовешь - заявить о себе на мировом рынке и дать новую интерпретацию революции через фигуру ее наиболее противоречивого вождя. Идеология продюсеров, сама по себе любопытная в качестве объекта исследования, может быть выражена в формуле «Троцкий - это рок-звезда революции», тиражируемой в медиа с подачи гендиректора «Первого канала». «Так про Революцию еще не снимали - экшен, драйв, страсть, и все это по реальным событиям» - гласит описание проекта в соцсетях.

Цекало заверяет, что все показанное «в фильме, происходило в реальности. Художественный вымысел имеет отношение лишь к диалогам и разговорам». Однако, по признанию сценариста Олега Маловичко, создатели телесериала «сознательно шли на некоторую вольность в обращении с историческими фактами». Соответствует ли телесериал претензиям на историческое кино? Кратко говоря - нет, он отражает современные шаблоны мышления, опрокинутые в прошлое. Такой прием осовременивания, нагруженный карикатурным фрейдизмом, не только воспроизводит старый миф о «демоне революции», но и конструирует образ Троцкого в еще более экзотической манере, чем когда бы то ни было прежде.

В сущности проблемы «Троцкого» вытекают одна из другой: 1) пренебрежение к историческому контексту, 2) тенденциозная интерпретация событий, 3) повсеместное искажение фактов.

Далее я попытаюсь продемонстрировать это на конкретных примерах из первых двух серий. Моя задача - не показать «подлинного» Троцкого, но, следуя структуре сериала, зафиксировать основные мифы о нем. Одновременно я не буду касаться тех фрагментов, где художественная выдумка относительно безобидная. Так, заведомой фантазией является вся сюжетная линия о «Джексоне» как журналисте-сталинисте, а не агенте НКВД Рамоне Меркадере. Важнее другое - сознательная переделка и фальсификация общеизвестность фактов, достоверность которых можно легко установить, а также тенденциозные интерпретации.

«Историческая» часть начинается с гражданской войны, что само по себе симптоматично, ведь насилие занимает центральное место в сериале. В ответ на вопрос Рейснер о поэте Гумилеве нарком отвечает, что он не слышал о нем, хотя с той же долей вероятности все было наоборот. Затем он говорит, что белые могут взять Казань, хотя в реальности это уже произошло 7 августа, задолго до того, как Троцкий и, тем более, Рейснер, отправились на на фронт. Сцена выступления наркомвоена перед деморализованными солдатами не просто слабая, в действительности Троцкий дарил подарки в совершенно иной ситуации: на фронте после взятия Казани - для отличившихся солдат успешно наступающих частей Красной армии, и личные часы пришлось отдать лишь после того, как закончились специально для этого предназначенные.

Сцена децимации - расстрела каждого десятого из числа дезертиров - целиком вырвана из контекста, зрителю демонстрируют непроницаемых латышей и маниакальную эстетку Рейснер, смакующую казнь. Отметим, что в сериале Рейснер отведена конкретная гендерная роль - состоять в любовницах вождя, хотя в реальности она сама была революционеркой и даже комиссаром разведывательного отряда штаба 5-й армии. Реальные обстоятельства децимации остаются за кадром, при этом игнорируются воспоминания Рейснер и других свидетелей. Зрителю указывают на причину этого поступка в психологии Троцкого.

Повествование о становлении взглядов Троцкого настолько же грубое в художественном отношении, насколько и ложное в историческом: герой утверждает, что «вытеснил бога» в глазах обычных людей и пришел он к этому под влиянием начальника Одесской тюрьмы Николая Троцкого (который в реальности был старшим надзирателем и который с Львом не взаимодействовал). Это у него двадцатилетний арестант Лейба Бронштейн (здесь акцентируется еврейское происхождение!) научился «главному» для будущего Льва Троцкого: взгляду на русский народ, как на заслуживающий только власти над собой - посредством страха, и отныне главная мотивация в жизни Троцкого - это ненависть и жажда власти.

Сцена вызывающего выступления Троцкого перед русскими эмигрантами в Европе также нереалистична. Во-первых, он не говорил в такой истерично-агрессивной манере, во-вторых, потому он не был таким маргиналом, каким его изобразили. Из Сибири он приехал с мандатом делегата на съезд РСДРП и стал постоянным сотрудником центрального органа партии «Искра». Плеханов не бросал оскорбительные фразы в его адрес, а был вынужден обосновывать свой отказ включить Троцкого в состав редакции «Искры», что предлагал Ленин.

Здесь начинается конспирологическая часть: Троцкого «делает самым известным революционером современности» Александр Парвус, который предстает готовым авантюристом, работающим на дестабилизацию России в интересах Германии. Анекдотичность всего построения этой сюжетной линии заключается не только в топорных фразах, которые никогда не могли быть произнесены, но и в том, что другие конспирологи не фантазировали в подобном духе, настолько это противоречило общеизвестным фактам и здравому смыслу. В сухом остатке: Троцкий сразу соглашается на гнилую сделку, обещающим профинансировать его восхождение в качестве будущего «продюсера» революции. И первым делом Троцкий приобретает «буржуазный» вид.

Далее в уста Троцкого вкладывается утверждение, что это он создал «голема»-Сталина. Мы видим беспощадного экспроприатора Иосифа Джугашвили, который с одобрением читает передовицу за авторством Троцкого. Здесь сценарий целиком противоречит реальным событиям. Ни одна из приведенных «цитат» не является аутентичной, и уж конечно, ни одна статья революционера того времени не могла называться «Троцкий прав» или содержать пафосные фразы от первого лица, а также сопровождаться фотопортретом. Иначе говоря, «признание» Троцкого в личной ответственности за формирование будущего диктатора просто комично.

Троцкий действительно был знаком с теорией Фрейда, по крайней мере, уже в первых статьях, написанных в сибирской ссылке, он демонстрирует знание популярной теории психоанализа. Поэтому нелепым предстает диалог с будущей женой Натальей Седовой на эту тему. Изображение культурных различий между Троцким и Седовой также фальшиво, ведь Наталья была революционеркой и нет никаких свидетельств об ее светском образе жизни. Впрочем, такая репрезентация является частью шовинистического дискурса телесериала о подчиненной роли женщины в политике.

Карикатурный образ Ленина служит подпоркой «концепции» сериала, сводящейся к тому, что революция - это дело циничных и жестоких людей, преследующих личную выгоду. Сцена конфликта главного героя с лидером большевиков целиком вымышленная: в действительности Троцкий сначала получил прозвище «ленинской дубинки» на II съезде РСДРП в 1903 году, и лишь затем их пути разошлись по вполне конкретному организационному вопросу. Ничто из этого не было предрешено заранее, как пытаются убедить сценаристы.

Сцена на лекции Зигмунда Фрейда относится к числу наиболее нелепых во всем сериале. Дело не столько в том, что такого не было в реальности, сколько в примитивизации идей Фрейда, которые - в таком вульгарном понимании - якобы и усвоил Троцкий для дальнейшего использования в политических целях. При этом Фрейд разгадывает в революционере будущего серийного убийцу и религиозного фанатика. О том, что было в реальности, пока что можно только строить догадки, но даже единственная гипотетическая встреча Троцкого и Фрейда могла случиться только между 1908 и 1914 годами. Важнее другое: хотя Троцкий был защитником психоанализа, нет никаких свидетельств в пользу того, что идеи Фрейда служили для него концептуальной основой.

Сюжетная линия, развернувшаяся вокруг II съезда партии, углубляет псевдофрейдистскую нелепицу в виде речи Троцкого, который унижает старых вождей как «импотентов», не способных овладеть революцией, которая, подобно «женщине, ждет настоящих мужчин». Здесь звучит самая придурковатая фраза телесериала: «Будьте мужчинами, оплодотворите революцию», за ней следуют фразы о необходимости «уличного экстремизма» и «реках крови». Экзальтированный Сталин отвергнут, как и Парвус, а Троцкий бросает все ради полового акта с Седовой. Так создатели телесериала понимают смысл судьбоносного II съезда социал-демократов: не через политические дебаты, а через мировоззрение ее будущего вождя. Не случайно здесь и то, что Троцкий де-факто обосновывает сексуальное насилие над Натальей как «метод» его обращения с «пассивным» обществом, заслуживающим презрения.

Постепенно складывается образ самодовольного и циничного Троцкого, который в 1919 году даже не расстреливает распоясавшихся красноармейцев (хотя проще представить обратное), ведет беседы с Джексоном в несвойственных ему квазирелигиозных терминах и, наконец исповедуется видению Фрейда. Последний констатирует, что Троцкий стал бесчувственным, опустошенным и попросту мертвым человеком. Таким образом, в первых двух сериях зрителя приучают воспринимать Троцкого как искалеченную личность, сформированную насилием и сексуально нагруженными амбициями. Только совершенно непонятно, как и почему Троцкий вообще стал марксистом и социалистом.

Несмотря на все искажения общеизвестных фактов, создатели «Троцкого» не видят противоречия в том, чтобы называть его историческим. В таком случае они несут ответственность за фальсификацию истории перед огромной аудиторией. Этот мини-сериал также служит симптомом не только безответственного отношения к истории, но и сугубо инструменталистского отношения к конкретным историческим личностям. Так, биография Троцкого в наиболее вульгарной форме служит иллюстрацией консервативного взгляда даже не столько на «большевистской переворот», сколько на сложную политическую культуру начала XX века. В этом отношении Эрнст следует Мединскому: под вывеской «понимания» революции он ее демонизирует: «нам хотелось показать модельного персонажа любой революции».

Конечно, причины для этого не столько политические, сколько коммерческие. Цекало блестяще это сформулировал: «Для меня патриотизм - не с плакатами бегать по улице, а произвести сериал на русском языке, который купит “Нетфликс” и покажет его во всем мире, и все увидят русских актеров, режиссеров, русскую историю увидят». Проблема в том, что зритель увидит не русскую историю, а русскую современность в лице коммерсантов, торгующих своими собственными третьесортными мифами и фобиями о революции. Мини-сериал «Троцкий» - это бездарный, фальшивый рассказ о прошлом, он едва ли заслуживал бы внимания, если бы не гегемония подобной продукции на массовом рынке.

Введение

Просвещенные люди понимают, что выпавшая нам эпоха - это эпоха всемирной борьбы за духовное отношение человека к человеку против принципа «человек человеку волк». Именно сейчас решается, будет ли человеческое общество жить согласно идее сопричастности, либо по закону эксплуатации. С философской точки зрения речь идет о двух антагонистических друг другу мировоззренческих парадигмах. В соответствии одной из них человек - это эгоистичный зверь, вынужденный придумывать понятия »Святого» для более или менее удобного выживания в группе. И тогда в своей основе каждый человек для каждого другого человека есть объект для манипуляции, торговли. В соответствии с альтернативной позицией существует врожденное чувство сопричастности человека человеку. И тогда в своей основе каждый человек для каждого другого - это самоценная реальность, а не объект для использования. В этом случае изначальный, нередуцируемый смысл обретает слово «Святое».

К несчастью, тьма либерального коммерческого отношения к человеку накрывает весь мир, а ключевой объект удара под обобщенным лозунгом «Ничего святого» - это славянские республики бывшего Советского Союза и, прежде всего, Россия. Современная Россия - страна, в которой правят бал либеральная бездуховность, русофобия и алчность. Мы знаем, что против нашей Родины идет неприкрытая психо-информационная война, и в этой войне громадную роль играют мифы, направленные против основ русской советской цивилизации, в целом, и великой эпохи Сталина, в частности. Один из таких мифов, активно внедряемых в массовое сознание еще во времена перестройки, представляется нам особенно значимым для понимания происходящих сегодня процессов, тем более, что именно этот информационный вирус, в отличие от ряда других, до сих пор не исследован коммунистами в достаточной степени. В настоящей статье мы постараемся устранить данный пробел.

О том, как «усатый тиран» советскую психологию разгромил

Речь идет о мифе, гласящем, что «кровавый и невежественный тиран» Сталин, «совершая свои свирепые глупости», среди прочего разрушил отечественную психологию, которая бурно развивалась на заре Советской власти. Критикам Сталина особенно нравится ссылаться на постановление ЦК ВКП (б) от 4 июля 1936 года «О ПЕДОЛОГИЧЕСКИХ ИЗВРАЩЕНИЯХ В СИСТЕМЕ НАРКОМПРОСОВ». Постановление действительно фактически уничтожало существовавшую на тот момент времени психологическую науку в СССР, так как за названием «педология» стояла именно психология, развиваемая и проповедуемая такими корифеями данной отрасли знания, как Л.С. Выготский, А.Р. Лурия, А. Б. Залкинд, С. С. Моложавый, П. П. Блонский, М. Я. Басов, А.Н. Леонтьев и д.р. В постановлении, среди прочего, говорилось: «ЦК ВКП(б) устанавливает, что такая теория [педология прим. автора ] могла появиться лишь в результате некритического перенесения в советскую педагогику взглядов и принципов антинаучной буржуазной педологии, ставящей своей задачей в целях сохранения господства эксплуататорских классов доказать особую одаренность и особые права на существование эксплуататорских классов и «высших рас» и, с другой стороны, - физическую и духовную обреченность трудящихся классов и «низших рас». Такое перенесение в советскую науку антинаучных принципов буржуазной педологии тем более вредно, что оно прикрывается «марксистской» фразеологией» (источник - http://www.zaki.ru/pagesnew.php?id=1933).

На основании этих и аналогичных обвинений, ЦК ВКП (б) полностью ликвидировало педологию в СССР и на уровне теории, и на уровне практики. Вот что о рассматриваемых нами событиях говорится к учебнике истории психологии под. ред. Ярошевского за 1996 год: «Первый педологический съезд состоялся в конце 1928 - начале 1929 года. На съезде была выработана общая платформа развития отечественной детской психологии. Достаточно сказать о новом понимании психического развития, которое было разработано М.Я.Басовым и Л.С.Выготским. Появление этих концепций доказывает, что 20-30-е годы были периодом расцвета, взлета отечественной детской психологии.. Но... в стране наступила эпоха сталинщины (здесь и далее курсив автора). Свобода, ушедшая из жизни общества, уходила и из жизни школы... Все это привело к появлению известного постановления 1936 года «О педологических извращениях в системе наркомпросов» и директивному «закрытию» педологии. ... было прервано развитие психологических школ и традиций, что является необходимым условием формирования науки. ...» (13).

То же самое мы можем найти во многих других учебниках и монографиях. Что же это за явление такое, педология, что на нее так ополчился Сталин, и что ее так активно защищают ненавистники Сталина?

Мы возьмем на себя смелость утверждать, что упомянутое выше постановление стало одним из последовательных действий Сталина по защите отечественных святынь и отечественной цивилизации от троцкистов - классиков так называемого «чистого марксизма», отвергающих саму мысль о безусловной, нередуцируемой реальности Святого.

На первый взгляд, это утверждение нелепо. Какая связь может быть между троцкизмом и «педологией»? Оказывается, самая прямая связь. Дело в том, что педология - это маскировочное название особого направления психологии - психоанализа, а распространением психоанализа в России активно и системно занимались и занимаются находящиеся у руля государственной власти троцкисты, причем происходило и происходит это как в первые годы Советской власти, так и в наше время, потому что именно психоанализ являлся и является наиболее близким троцкизму (и либеральной демократии) учением о психической реальности. Сказанное требует прояснения и убедительных доказательств.

Психоанализ как теория и практика разложения души

Сначала определимся с тем, что такое психоанализ. Согласно психоаналитическому учению, в наше время впервые сформулированному Фрейдом (8, 9, 10, 11, 12, 13), человек есть существо, представляющее собой сгусток слепой материи, подвергаемый различным раздражениям и разрываемый эротическим влечением и влечением к смерти (причем влечение к смерти является доминирующим). При этом каждое из влечений нивелирует воздействие другого, но, одновременно, внутренне схоже со своим «визави». Психоанализ Фрейда (и вообще психоанализ) можно выразить фразой из книги А.Ф. Лосева «Жизнь» (представим себе, что Фрейд это «Юрка»):

«...Вот именно, вот именно, - подтвердил мою мысль Юрка. - Вот именно, жизнь сама себя губит. А я тебе прямо скажу: жизнь - это и есть смерть. Сама же себя порождает, сама же себя и пожирает. Ни одно мгновение она не есть только жизнь. Каждое мгновение она есть и смерть... В твоем организме каждое мгновение нарастает, наплывает, порождается новое, небывалое, молодое, сильное. Но в то же самое мгновение оно и уплывает, убывает, умирает, гибнет. Каждое мгновение организм впитывает в себя среду, где он живет, перерабатывает ее в себя, ассимилирует себе, превращает в себя. Но и в каждое мгновение он выталкивает из себя переработанные материалы, убивает, умерщвляет себя, гибнет ежесекундно. Только вот что-нибудь наступило в жизни, и - в тот же момент уходит, смывается, улепетывает. И все эти точки так плывут, что ни за одну схватиться нельзя. В конце концов даже не поймешь, чего больше в организме, жизни или смерти. Ну после этого чего же ты тут хорошего нашел? После этого, разве жизнь не есть хаос и неразбериха, разве она не есть вечная и смутная суматоха, разве она не есть истерика самого бытия, разве она не слабоумие, разве она не хлестаковщина, не...?» (4)

Борьба и «взаимопереплетение» влечений, считал Фрейд (11), приводят к структурированию психической реальности на манер «рака, лебедя и щуки»: Оно (ИД), эго («Я») и Суперэго (СверхЯ). Согласно психоаналитической структурной модели психики фундаментом психической реальности является Оно, т.е. область влечений, то есть инстинктивных импульсов, источник которых - живая материя, и ничего больше. В Оно царствуют «чистая» деструкция, «концентрированная» сексуальность и иные влечения. Суперэго является продуктом отождествления с образами отца и матери. Суперэго - внутренний тормоз, запрещающий человеку бесконтрольно выпускать влечения наружу и требующий компромисса между стремлением умереть и продолжить род. А эго вынуждено «служить трем господам» (еще и реальности), и данный факт означает, что человек никогда не может быть счастлив по настоящему. Эго и Суперэго - это своеобразные надстройки над материальным базисом, надстройки, которые рано или поздно разрушаются вместе с телом и которая выражают собой невозможность тела в полной мере «расслабиться и получить удовольствие» Поэтому, убеждал Фрейд, нужно стремиться к тому, чтобы максимально безболезненно умереть (фактически, являясь западным аналогом буддизма, психоанализ, предлагает добраться до эмоциональных основ нашей жизнедеятельности и грамотно их разрушать, постепенно «умеряя страсть» и двигаясь к равнодушию). А этому мешают наши иллюзии, заставляющие к чему-то стремиться. Как видно, Фрейду удалось выявить реальные психические факты. Но значит ли это, что его теория верна? На самом деле, она верна настолько, насколько она описывает потерявшего веру в Святое человека. Самое главное, Фрейд не верил в подлинность нашего бытия, в истинность душевной сопричастности. В монографии «Пол ту сторону принципа удовольствия» Фрейд писал: «Если мы признаем как не допускающий исключений факт, что все живое умирает, возвращается в неорганическое, по причинам внутренним, то мы можем лишь сказать, что цель всякой жизни есть смерть, и, заходя еще дальше, что неживое существовало прежде живого. Наши инстинкты, эти сторожа жизни, первоначально были спутниками смерти» (8).

Поэтому для Фрейда по сути не было ничего Святого. Он писал о вере в Святое как об иллюзии, не понимая, что бытии без Святого, бытие без трансценденции не логично и не рационально. Утверждая, скажем, что христианство - это каннибальская религия (9), Фрейд не понимал, что, например, это не обряд причастия является отражением людоедских ритуалов, а людоедские ритуалы являются искажением стремления к Единству. Фрейд смог описать негативные стороны психологии масс, и не смог ощутить духа соборности. Модифицированный современными психоаналитиками, его метод работает как средство адаптации, он позволяет влиять на себя и других, но не дает возможности быть в Другом, сделать Другого центром бытия. В плане же практики психоанализ - это, по сути, перевернутая исповедь.

Во время исповеди верующий человек открывается перед тем, в кого он верит, как в Источника Бытия, и ближним, докапываясь до глубиннейших тайников своей души на основе определенной ценностной позиции («люби ближнего своего как самого себя»)..

Во время же психоанализа пациент должен говорить все, что приходит ему в голову (в соответствии с правилом свободных ассоциаций), независимо от содержания говоримого принимая это как часть себя. При этом методология психоанализа подразумевает, что аналитик должен помочь пациенту интегрировать в личность нарушающие единство с Другим (ближним) элементы (ради достижения адаптивности).

Приведу пример. Например, некий человек во время смертного голода испытывает людоедский импульс (т.е. у него появляется побуждение съесть того или иного ближнего). Такое побуждение может возникнуть у каждого человека (ибо каждый из нас несовершенен). Что в такой ситуации сделает верующий человек? Он признает свою слабость, в результате которого побуждение появилось и оказало свое действие, ощутит, что именно (зависть (вообще или к конкретному человеку и т.д.) является причиной импульса) и в присутствии Другого полностью отвергнет каннибальское побуждение, как чуждое ядру своего «я», своей душе. В результате он ощутит Другого как самого себя. И, напротив, психоаналитик будет так воздействовать на своего пациента, чтобы тот принял людоедский импульс как естественную часть человеческой природы, часть, которую просто надо «облечь в цивилизованные рамки». Таким образом, психоанализ в качестве центра утверждает именно замкнутое на себе эго, действующее по закону выгоды (пусть и очень сложному за счет «надстройки»). Тем не менее, выявленные Фрейдом психические факты обязательно следует учитывать, так как они позволяют осознать суть душеразложения (психо - душа, анализ - разложение) и человеческой тени. Если же психоанализ берется в качестве парадигмы - происходит именно душеразложение.

Фрейд и Троцкий. Троцкизм и разложение души.

Но какое отношение к Фрейду имел Троцкий? Непосредственное отношение. Об этом мало кто знает, но именно Троцкий хотел заменить психоаналитическим воспитанием православную веру и для этого активно развивал психоанализ в Советской России, работающий на базе так называемого Русского психоаналитического общества (РПСАО), созданного в 1922 году инициативной группой ученых и общественных деятелей, среди которых находились И. Д. Ермаков, С. Н. Шпильрейн, О. Ю. и В. Ф. Шмидт, М. В. Вульф, Г. П. Вейсберг, А. Г. Габричевский, А. А. Сидоров, П. П. Блонский, С. Т. Шацкий, В. А. Невский, Ю. В. Каннабих, Н. Е. Успенский и др. Секретарями Общества были - А. Р. Лурия, позднее - В. Ф. Шмидт. Членами Общества также являлись Р. А. Авербух, Л. С. Выготский, Б. Д. Фридман (12). Как мы видим, некоторые из этих психоаналитиков уже знакомы нам в качестве педологов...Отметим, что эти будущие педологи действовали на государственном уровне: официальной резиденцией РПСАО в 1922-1925 гг. являлся Государственный психоаналитический институт 912). Как же так получилось?

Вот что свидетельствует Александр Маркович Эткинд, один из наиболее известных современных российских психоаналитиков (Вице-президент Фонда возрождения русского психоанализа), в своей работе «Эрос невозможного: история психоанализа в России»:

«Работы московских аналитиков одно время поддерживались и курировались высшим политическим руководством страны и более всего Львом Троцким, история отношений которого с психоанализом заслуживает особого обсуждения. Педология, специфически советская наука о методах переделки человека в детском возрасте, создавалась людьми, прошедшими более или менее серьезную психоаналитическую подготовку. Определенное влияние психоанализ оказал на зарождавшиеся в 20-е годы идеи, которые стали определяющими в развитии психологии в стране на полвека вперед» (12)

Сам Троцкий в письме академику Павлову от 23.09.1927 писал: „В течение нескольких лет моего пребывания в Вене я довольно близко соприкасался с фрейдистами, читал их работы и даже посещал тогда их заседания... По существу, учение психоанализа основано на том, что психологические процессами представляют собою сложную надстройку над физиологическими процессах и находятся в служебном положении к этим последним. Связь «высших» психических явлений с самыми «низшими» физиологическими остается, в подавляющем большинстве случаев, подсознательной и прорывается в сновидениях и проч.»

А раз психическое (душевное), это надстройка, то ее грамотное разложение позволит, мыслил вождь перманентной революции, построить общество, в максимально степени удовлетворяющее материальные потребности - единственно исконные потребности человека. Троцкий, согласно Эткинду, был уверен, что „в коммунистическом обществе не будет ни неврозов, ни религии...» (12).

Что же Троцкий хотел поставить на место религии? Не то ли же самое, что и Фрейд: «максимально безболезненный компромисс с влечениями материи по принципу «ничего Святого»«? На место религии Троцкий хотел поставить психоанализ.

Читаем дальше «Эрос невозможного»: «Перед людьми, сделавшими революцию, стала тогда одна главная проблема, включавшая все остальные: новое общество создано, но люди в нем жить не могут, не умеют и, главное, не хотят. Кажется, Троцкий, которого его политические противники без конца упрекали в высокомерии, искал третий путь - самый амбициозный и романтический, самый несбыточный. Люди не способны жить в новом обществе - значит надо переделать людей. Переделать природу человека! ... Ранний советский психоанализ был в невиданной степени политизирован и близок к государственной власти. Руководство Русского психоаналитического общества начала 20-х годов почти полностью составляли видные большевики, намеревавшиеся использовать психоанализ в своих интересах. Москва 20-х годов видела организацию Государственного психоаналитического института (словосочетание, невиданное в истории психоанализа) и Психоаналитического детского дома, специализированного заведения для детей высших партийных функционеров. На психоанализ как на часть своей новой политики делал ставку Троцкий, а в детском доме-лаборатории психоаналитическое воспитание получал сын Сталина Василии» (12)

Троцкий, мировой психоанализ, Госдеп и Воланд

Поддержку троцкисты с их чуждым русской христианской цивилизации учением о материальных потребностях, влечении смерти и сексуальном влечении как об основе бытия и человеческой жизни нашли и у зарубежных коллег. Одним из них являлся примечательная личность - Посол США в России (1933-1936) и Франции (1936-1941) Уильям Буллит. Эткинд свидетельствует, что «одно время Уильям состоял пациентом Фрейда... Психоаналитикам Буллит известен также тем, что сумел добиться от Фрейда соавторства в написанной в основном им, Буллитом, биографии президента США Т. В. Вильсона (1). Дипломатам он известен как человек, игравший ключевую роль во внешней политике США перед Второй мировой войной. Узкому кругу историков-славистов его фамилия знакома еще в связи с тем, что он поддерживал какие-то отношения со знаменитым писателем Михаилом Булгаковым» (12).

А вот последнее особенно интересно. Оказывается, пропагандируемый троцкистами психоанализ (педология) был делом жизни и для того, чья личность стала прототипом... сатаны в «Мастере и Маргарите» Булгакова.

Вновь обратимся к Эткинду:

«Бал Сатаны в Спасо-хаусе. 3 апреля 1935 года в Спасо-хаусе, великолепном особняке на Арбате, в котором и сейчас находится личная резиденция американского посла, состоялся прием. На нем было 500 приглашенных - «все, кто имел значение в Москве, кроме Сталина». Американцы честно развлекались и пытались развлечь гостей. Тем было трудно. Большевики-интеллектуалы (тут были Бухарин, Бубнов, Радек) последние, месяцы держались у власти. ...Гости собрались в полночь. Танцевали в зале с колоннами, с хор светили разноцветные прожектора. За сеткой порхали птицы. В углах столовой были выгоны с козлятами, овцами и медвежатами. По стенам - клетки с петухами, В три часа утра петухи запели. Стиль рюсс, насмешливо закончила описание этого приема в своем дневнике жена Михаила Булгакова. ...Выделялись одеждой большевики: Бухарин был в старомодном сюртуке, Радек в туристском костюме, Бубнов в защитной форме. Был на балу и известный в дипломатической Москве стукач, «наше домашнее ГПУ», как звала его жена Бубнова, некий барон Штейгер; конечно, во фраке. Дирижер был в особо длинном фраке, до пят. Если судить по ее записи, в самом деле - забавно, но ничего особенного. Есть, однако, в истории этого приема, как ее воспринимала Елена Сергеевна Булгакова, загадка: под впечатлением от него ее муж написал якобы новый вариант 23-й главы своего романа, известной под названием «Великий Бал у Сатаны». Тот самый вариант, который и вошел в окончательный текст «Мастера и Маргариты», самого читаемого в России романа XX века» (12).

Выходит, М. Булгаков видел в психоанализе (троцкизме) сатанинское учение. Эта позиция согласуется с позицией поэтов серебряного века, отвергших психоанализ как чуждое русской культуре учение,

Интересно и то, что российские троцкисты сумели придать мощный финансовый импульс и мировому душеразложению. Еще раз прибегнем к услугам Эткинда: «Советская пушнина - международному психоанализу. Макс Эйтингон (советские и израильские источники называют его Марком) был совладельцем предприятия, которое занималось торговлей поступавшими из Советской России мехами. ...Нет ни малейшего сомнения в том, что масштабное предприятие братьев Эйтингонов по экспорту русского меха на Запад могло существовать только при наличии высокого политического решения на этот счет. На что бы еще ни тратились деньги, заработанные меховым импортом братьев Эйтингонов, мы знаем точно, что какая-то их часть расходовалась на финансирование психоаналитического движения. ... усилия Эйтингона по развитию берлинского психоанализа финансировались и контролировались правительством большевиков, скорее всего самим Троцким. Это были годы максимальной психоаналитической активности Троцкого, находившегося на вершине абсолютной, ничем не контролируемой государственной власти. Но и после того, как он был вынужден сойти с вершины, он оставался председателем Главконцесскома, контролировавшего сделки с иностранцами и в частности, вероятно, классическую статью русского экспорта - мех. Иоффе был его заместителем на этом посту» (12).

Психоанализ и «атеизм по Троцкому»

Фрейд был нужен Троцкому, так утверждал первичность материи как источника различных «влечений», противоречиво-диалектическое удовлетворение которых приводит к появлению иллюзий (надстройки), одной из которых является вера в трансцендентное и выражение этой веры - религия. Целью троцкистов, наряду с фрейдистами рассматривающих человека как разумного зверя, живущего в хаосе и в хаос возвращающегося, являлось и является разрушение любых систем веры в Святое, разрушение православных основ отечественной цивилизации. Фрейд, в частности, отмечал: «Нам хочется существовать, мы боимся небытия, и поэтому выдумываем прекрасные сказки, в которых сбываются все наши мечты. Неизвестная цель, ждущая нас впереди, полет души, рай, бессмертие, бог, перевоплощение - все это иллюзии, призванные подсластить горечь смерти» (9); «Наука не иллюзия. Иллюзией была бы вера, будто мы еще откуда-то можем получить то, что она не способна нам дать» (9).

Вот что пишет директор современного Восточно-Европейского института психоанализа М.М. Решетников (запомним это имя!) в предисловии к одной из книг Фрейда: «В заключение... краткого вступления я приведу лишь одну цитату из публикуемой в этой книге работы 3. Фрейда "По ту сторону принципа наслаждения" (для более точного понимания которой следует напомнить, что Фрейд декларировал себя дарвинистом и атеистом): "Если мы признаем как недопускающий исключения факт, что все живое умирает, возвращается в неорганическое, по причинам внутренним, то мы можем лишь сказать, что цель всякой жизни есть смерть..." (5).

Как это похоже на риторику Троцкого: «Все социальные иллюзии, какие только набредило человечество - в области религии, поэзии, права, морали, философии - для того и служили, чтобы обмануть и связать угнетенных» (источник: http://www.aphorisme.ru/comments/10716/?q=967&a=10716)!

Деятельность патронируемого Троцким Русского психоаналитического общества тесно пересекалась с двумя другими организациями аналитиков: Государственным психоаналитическим институтом и Детским домом-лабораторией. В своей работе «Троцкизм как явление истории» Игорь Друзь (1) отмечает: «Публицист Алексей Щербаков, исследовавший эти процессы, в своей содержательной статье «Фрейдизм под красным флагом» писал: «...Из граждан Российской империи больше всех сделал для продвижения фрейдизма на восток человек, не имеющий никакого отношения к медицине: Лев Давидович Троцкий».

При этом и сам Фрейд, и Троцкий, и прочие сторонники культа смерти и пустоты, с одной стороны, и разнузданности, с другой, понимали, что их борьба с верой в Святое встретит сопротивление. Вот что говорил Фрейд: «Намерение насильственно и одним ударом опрокинyть религию - несомненно, абсурдное предприятие»; «Прежде всего потому, что оно бесперспективно. Верующий не позволит отнять у себя свою веру ни доводами разума, ни запретами» (9).

Отметим и тот факт, что и Фрейд, и Троцкий и их последователи являлись осознанными националистами худшего толка.

Возьмём для примера одно из высказываний самого Фрейда по поводу конфликта с другим психологом К. Юнгом, цитируемое одним из исследователей истории психологии Р. Ноллом в книге «Тайная жизнь К.Г. Юнга»: «Вот как Фрейд выразил свое недовольство в письме к Шандору Ференци от 28 июля1912 г.: «Чем бы это ни закончилось, у меня исчезло намерение объединять евреев и гоев на службе у психоанализа. Они несовместимы как масло и вода» (6).

Разобравшись с тем, какова связь между троцкизмом и психоанализом, мы не удивимся и следующему сформулированному выше тезису: так называемая педология представляла собой сетевую систему разрушения основ отечественной цивилизации и да человеческого бытия и была создана для того, чтобы «советские» психоаналитики (талантливые, повторимся, в большинстве своем ученые) смогли избежать удара со стороны Сталина.

Душеразложение под маской педологии

Снова используем свидетельства Эткинда: «Пути педологии и психоанализа пересекались и на Западе, и в России. Психоаналитическую подготовку получили... лидирующие фигуры педологии, и прежде всего А. Б. Залкинд. Лучшие концептуальные ее достижения, связанные с поздними работами Выготского и Блонского, несомненно, отмечены диалогом с психоанализом. В 1923 году П. Эфрусси, нисколько не симпатизировавшая психоанализу, отмечала: „метод Фрейда успел за последние годы проникнуть из психиатрии и психопатологии также и в русскую педологию» (12)...

Именно поэтому, как признает Эткинд, «в Постановлении ЦК ВКП(б), действительно, чувствуется определенное, хотя и весьма одностороннее, знание дела и некий личный интерес. Тональность его не вполне совпадает с установившимся уже в идеологической сфере стилем туманных разграничений и абстрактных ярлыков, которые лишь в другом, не публичном, а тайном застеночном мире получали силу приговора. Скорее оно развивает мотивы ведшихся в профессиональных кругах дискуссий» (12). Именно так. А.А. Жданов и И.В. Сталин, будучи плоть от плоти люди русской цивилизации, последовательно, системно и осознанно защищали корни русской жизни и подлинную советскую цивилизацию в самых разных ее областях. А сфера работы с детьми, работы глубинной и формирующей личность, была до 1936 года захвачена адептами психологии пустоты, бывшими членами Русского психоаналитического общества, переквалифицировавшимися, в «педологов»

Вот что писали еще в 1925 году энтузиасты Л. С. Выготский (фактический основатель педологии и психологии в Росиии) и А. Р. Лурия в предисловии к монографии Фрейда «По ту сторону принципа удовольствия», в которой Фрейд отстаивал теорию влечения к смерти: „У нас в России фрейдизм пользуется исключительным вниманием не только в научных кругах, но и у широкого читателя. В настоящее время почти все работы Фрейда переведены на русский язык и вышли в свет. На наших глазах в России начинает складываться новое и оригинальное течение в психоанализе, которое пытается осуществить синтез фрейдизма и марксизма при помощи учения об условных рефлексах» (8).

Подробнее остановимся на попытке повального внушения детям, что Веры, Любви и Души нет, а есть естественные для всякого человека хаотическое влечения... Напомним, что, как отмечает И. Друзь, «в СССР по протекции Троцкого открылись два экспериментальных детских сада постоянного проживания - в Москве и Петрограде. Московский назывался «Дом детей».

Туда поместили тридцать детей от года до пяти лет разного происхождения - детей рабочих, интеллигентов и партийных работников.... Эту попытку видный фрейдист Вильгельм Райх, прославившийся теорией «сексуальной революции», относившийся к затее с телячьим восторгом, назвал «первой в истории образования попыткой наполнить теорию детской сексуальности практическим содержанием» ...В общем, фрейдисты развернулись в полный рост.

Троцкист и сторонник психоанализа Миллер пишет: «...Был основан институт с полностью признанной программой подготовки, появилась амбулаторная клиника вместе с детским домом, и все это работало на основе принципов психоанализа. Широкая публикация психоаналитических статей и книг осуществлялась на таком уровне, который всего несколькими годами ранее трудно было даже представить. Все подобные начинания так или иначе поддерживались государством. Можно смело утверждать, что... никакое другое правительство в предшествовавшие или последовавшие времена не сделало столько для поддержки психоанализа...» (1)

Вот против этого мощного масштабного сатанинского и чуждого русской советской цивилизации и проекта троцкистов выступили (сначала тайно) И.В. Сталин и его соратники.

Эткинд с горечью отмечает: «После падения Троцкого психоаналитическая традиция в России была грубо и надолго прервана. Часть аналитиков нашла прибежище в педологии, но и эта возможность была закрыта в 1936 году. Сейчас, уже в самом конце XX века, мы вновь стоим перед задачей, которая с видимой легкостью была решена нашими предками в его начале. Только теперь задача возобновления психоаналитической традиции кажется нам почти неразрешимой» (12).

«Аморальная психология» как скрытая проповедь душеразложения или об «общественной обездушенности»

Но современный либерал и адепт пустоты здесь не совсем прав. Точно так же, как троцкисты сумели сохраниться в советской политической системе, точно так же «задачу возобновления традиции» им удалось решить в психологии и через психологию. Возьмем, например, одного из наиболее близких Выготскому психологов - А.Н. Леонтьева. После разгрома педологии Леонтьев развивает свою «теорию деятельности», которая становится... флагманом отечественной психологической науки, выходящей непосредственно на педагогику и заменившим педологию так же, как педология заменила психоанализ.

Вот что говорит о Леонтьеве Психологический словарь под. ред. А.В. Петровского: «Леонтьев Алексей Николаевич (1903 - 1979) - советский психолог, автор одноёВ Алексей Николаевич (1903-1979) - советский психолог, профессор (1932), доктор педагогических наук (1941), академик АПН РСФСР (1950), основатель (1965) и декан психологического факультета Московского университета (по 1979). Академик Академии педагогических наук СССР. Почетный член Венгерской Академии наук, почетный доктор Парижского и Будапештского университетов, почетный член Итальянской психологической ассоциации, президент Общества психологов СССР, президент, позже член Исполкома Международного союза научной психологии. Лауреат Ленинской премии (1963)» источник (http://dic.academic.ru/dic.nsf/dic_new_philosophy/677).

Кто же такой А.Н. Леонтьев с мировоззренческой точки зрения, можно понять по следующему свидетельству его сына Д.А. Леонтьева: «О том, как и над чем Леонтьев работал в Психологическом институте с Выготским, а точнее - с Лурия (то, что Лурия -, наряду с Выготским, один из основных адептов навязывания психоанализа в России, мы уже знаем прим. автора) , а потом они вместе работали с Выготским, - имеется гигантская литература, в том числе воспоминания Лурия и самого А.Н. (чтобы не запутывать вас, я буду говорить именно о Психологическом институте, хотя за время своего существования он переименовывался не меньше пяти раз. Самое экстравагантное имя этот институт носил в начале 30-х годов: он назывался Государственным институтом психологии, педологии и психотехники). И в опубликованной биографии об этом тоже сказано достаточно» (http://www.psy.msu.ru/people/leontiev/). .

Таким образом, отрицающая безусловность Святого, нравственных ценностей психоаналитическая традиция была тайно передана через различных советских психологов и философов, несущих в себе скрытых для большинства заряд троцкистско-фрейдистской идеологии. Не случайно закончивший жизнь самоубийством философ Э.В. Ильенков, полностью разделявших психологические взгляды Леонтьева, в частности, писал: «Поэтому-то Маркс и Ленин и не возлагали на мораль задачу, для нее объективно непосильную. Они понимали, что мораль хороша и действенна только в одном случае, если ее правила проясняют для индивида (доводят до его сознания) те самые общие принципы поведения, которые властно диктуются ему мощными силами социального организма, условиями его бытия. Согласуются между собою эти два ряда требований - прекрасно. Это значит, что сознание согласуется с бытием. А не согласуются, никакая мораль не поможет... А из этого прямо и вытекает тезис подлинно материалистического учения о нравственности - нравственность можно только воспитать в человеке, создав объективные условия, внутри которых он с детства привык бы действовать нравственно столь же естественно и непринужденно, как умываться по утрам». Получается, что нравственность по Ильенкову - это нечто наносное, привносимое извне, навязываемое человеку и конвенциональное, то есть условное, зависящее от контекста, хотя и принятое личностью в ходе социализации. Здесь и лежит основа учения о пустоте и хаосе как о основе бытия - нет якобы ничего Святого, есть только случайность, целесообразность и потребности материи, привыкающей к среде, которая воспитывает... Ученик Ильенкова Г.В. Лобастов утверждал: «.Религия - это самоопределение человека, т.е. свобода, но самоопределение через иллюзорную форму всеобщего начала, с которым он связан в своей вере. ... для религиозного сознания дьявол и есть олицетворение материально-животного начала, начала, противоположного человеческому». Не вступая сейчас в дискуссию по поводу того, отрицает ли христианская религия материально-животное начало (на самом деле нет, не отрицает), отметим, что сподвижник Ильенкова не случайно говорит о восприятии материи в качестве единственной первоосновы как о «дьявольском» учении (вспомним М. Булгакова!), пусть сам Ильенков и считает себя выше такой позиции. Взгляды Леонтьева-Ильенкова стали основополагающими для скрыто контролируемой троцкистами официальной «советской» психологии, в которой проповедовалась идея человека как существа общественного, но обездушенного, . Собственно - это и есть суть позиции адептов пустоты, проявляющих себя и в троцкизме, и в фрейдизме, и в либерализме. Подчеркнём еще раз, что и там, и там, и там человеческое общество рассматривается в качестве пространства сосуществования не более чем сгустков материи, вынужденных приспосабливаться друг к другу. А значит, форма такого сосуществования и отношения одного существа к другому относительна и зависит и того, что удобно в данный конкретный момент. Безусловно Святого с такой точки зрения не существует. Отсюда исходят самые разные практические результаты типа гитлеровских концлагерей и «гуманитарных бомбардировок» Югославии. А самое главное - отсюда исходит политика духовного разложения, направленного на подавление чувства Святого.

В СССР данный процесс сдерживался силой великой русской советской цивилизации, во многом восстановленной Сталиным, пусть тонкий яд душеразложения, привнесенный Троцким через Лурию, Выготского, Залкинда и т.д. «впрыскивали» в общественное сознание такие ученые, как Леонтьев и Ильенков (все это, как и в случае с Фрейдом, не отменяет существенной научной ценности соответствующих теорий). Удар наносился именно по способности сохранять веру в Святое, по основе нашей цивилизации: «Сократ как бы говорит, - писал Г.В. Лобастов, развивающей идеи Ильенкова, - что - уж если верить, то верить надо только в себя, в те свои потенциальные возможности, которые раскрываются благодаря методу, благодаря мышлению как собственно человеческой способности. И благодаря этой способности раскрывается истина бытия, действительности. Это не озарение и не откровение, и не божественный промысел, а труд, трудная дорога к знанию. А это другая дорога, нежели путь Христа, легко доступный каждому, - стоит только броситься в омут веры. Почему человечество не пошло путем Сократа? Ответ на этот вопрос, пожалуй, содержится в выше означенной мысли о трудности этой дороги. Путь Христа гораздо легче и проще. Но есть еще и другая причина: мысль страшнее веры. Потому Сократ и был убит».

Перестройка как реванш разложителей души

Но если в СССР до перестройки прямое нападение на чувство Святого и мысль о Святом были во многом блокированы, то на Западе психоанализ и философия бессмыслицы (постмодернизма) победили давным-давно. Сегодня и западная гуманитарная наука, и общественная жизнь Запада строятся на том самом принципе «Ничего святого», на пропаганде «свободы от» как Абсолюта. Это - суть «демократического либерализма», поддерживающего всевозможные извращения и глумящегося над святынями. На Западе Фрейд является фактически иконой, а психоаналитическая (троцкистская) идея возобладала, проникнув везде, в том числе и в Голливуд, став основой «сексуальной революции», разнообразных экспериментов над психикой и, в конечном счете, вырождения западных наций.

К нам же и психоанализ, и троцкизм, и либерализм в полном мере вернулись с началом перестройки. Горбачев, Яковлев, Шеварнадзе и близкая им по убеждениям партноменклатура рангом помельче сомкнулась с... психологами, психиатрами и философами, сохранившими «наследие Фрейда». Не случайно победа Ельцина в 1996 в существенной степени ковалась за счет того, что Чубайс и Татьяна Дьяченко обратились за помощью к психоаналитикам, в частности, к советнику Ельцина, директору Восточно-Европейского института психоанализа М.М. Решетникову. Не случайно, как и в 20 года прошлого столетия психоанализ (единственное из психотерапевтических течений!) получил в России государственный статус! В Указе № 1044 Бориса Ельцина «О ВОЗРОЖДЕНИИ И РАЗВИТИИ ФИЛОСОФСКОГО, КЛИНИЧЕСКОГО И ПРИКЛАДНОГО ПСИХОАНАЛИЗА» от 19 июля 1996 года, в частности, говорится::

«1. Поддержать... возрождение и развитие философского, клинического и прикладного психоанализа.

2. ...Правительству Российской Федерации обеспечить разработку в 1996-1997 годах целевой программы возрождения и развития психоанализа в России»

(http://ailev.livejournal.com/77707.html).

Необходимо признать, что сегодня адепты душеразложения находятся у власти в России в виде «пятой» и «шестой» колонн. Идет активнейшее внедрение в общественное сознание идеи о том, что русская цивилизация и русский человек никчемны по сравнению с западной цивилизацией, и из ужасающего состояния мы сможем выйти, только обратившись к ценностям более высокой (демократической) цивилизации».

Вот именно этим и занимаются сегодня троцкисты из окружения Медведева, Чубайса, Коха, Абрамовича, Дворковича, Суркова и др. Они пытаются разрушить даже ту иллюзию, которую создали сами, так как она, по их мнению, парадоксальным образом позволяет удерживаться хоть какому-то порядку на русской земле, тогда как глобализаторам нужно одно: максимально быстро создать «всемирное либерально демократическое общество», основа которого - бездуховность и капитализм. Одновременно они наносят хитрые политтехнологические удары по вере в Святое, являющейся залогом желания жить у нашей нации, да и в вообще человеческого желания жить. Примерами таких ударов является акция «Pussy Riot», систематическая дискредитация Православия как веры и иерархов РПЦ как представителей верующих, «крестоповалы», действия в Интернете (социальных группах) так называемых «демотивационных групп» типа «Лечение Православия Головного Мозга» и т.д. Параллельно проводится кампания по «десталинизации» страны. В общем, все как в «славных 20х», когда извращение и растление души пытались сделать нормой.

Например, в материале за подписью доктора Георгия Баткиса, директора Московского Института социальной гигиены «Сексуальная революция в России», выпущенном в 1923 г., говорилось:

«Советское законодательство основывается на следующем принципе: Оно провозглашает абсолютное невмешательство государства в дела пола, пока никому не причиняется вреда, и не затрагиваются ничьи интересы...Что касается гомосексуализма, содомии и различных других форм полового удовлетворения, считающихся по европейским законам нарушением общественной морали, то советское законодательство относится к ним точно также, как и к так называемым «естественным» сношениям. Все формы полового сношения являются частным делом» (http://www.iskupitel.info/node/855).

Сейчас же глава президентского Совета по правам человека Михаил Федотов заявляет: «не надо торопиться с принятием на федеральном уровне закона, запрещающего пропаганду гомосексуализма. .. Еще один вопрос: если пропаганда гомосексуализма запрещена, то пропаганда гетеросексуализма тоже запрещена? Если мы говорим, что пропаганда гетеросексуализма разрешена, то мы сразу идем вразрез с конституционной нормой о равноправии граждан. .. Что такое гомосексуализм? Люди такими рождаются. Упрекать человека в том, что он гомосексуалист -то же самое, что запрет на пропаганду быть левшой или темнокожим. В этом есть абсолютное отсутствие логики»

(http://vchera.com/news/8583/). .

И получается, что даже ряд наших политических оппонентов, предлагающих, например, запрещение пропаганды педофилии и гомосексуализма, ближе нам, коммунистам, нежели «леваки»-троцкисты и ненавидящие все исконно духовное либералы (именно поэтому, надо полагать, появилась в Государственной Думе возглавляемая членом фракции КПРФ С.А. Гавриловым межфракционная группа по защите христианских ценностей). Ведь либералы, троцкисты и фрейдисты представляют собой одно целое и являются душеразложителями, врагами России и нашей цивилизации.

В 20 годы они внедряли в России психоанализ и педологию. Сегодня - либеральную демократию.

Разница по сути в одном. Нет сейчас условий для появления Указа «О либеральных извращениях в территории России» или «О запрете на душеразложение».

Но, видит Бог, время для таких постановлений еще придет.

Использованная литература:

1. И. Друзь «Троцкизм как явление истории» (http://projectrussia.orthodoxy.ru/PR/rl.htm#PART13)

2. Э.. Ильенков «Об идолах и идеалах», М, 1968

3. Г.. Лобастов «Эвальд Васильевич Ильенков» (http://sbiblio.com/biblio/archive/lobastov_ilenkov/)

4. А.. Лосев «Жизнь», СПб, 1993

5. «Мы и смерть» сборник под. ред. М.Решетникова, СПб, 1993

6. Р. Нолл «Тайная жизнь К.Г. Юнга», М, 2000

7. Психологический словарь под. ред. А.В. Петровского, Ростов-на-Дону, 1998

8. З. Фрейд «По ту сторону принципа удовольствия», М, 1925

9. З. Фрейд «Будущее одной иллюзии», М, 1997

10. З. Фред «Неудовлетворенность культурой», М, 1997

11. З. Фрейд «Я и Оно», М, 1996

12. А. М. Эткинд «Эрос невозможного: история психоанализа в России», М, 1994

13. М.. Ярошевский «История психологии: от античности до середины XX века», М, 1996

Диалектика и материализм образуют основные элементы марксова познания мира. Но это вовсе не значит, что их можно, в качестве всегда готовой отмычки, применять в любой области познания. Диалектику нельзя навязать фактам, надо ее извлечь из фактов, из их природы и их развития. Только кропотливая работа над необозримым материалом дала Марксу возможность воздвигнуть диалектическую систему экономии на понятии ценности как овеществленном труде. Так же построены марксовы исторические работы, даже и газетные статьи. Применять диалектический материализм к новым областям познания можно только овладевая ими изнутри. Очищение буржуазной науки предполагает овладение буржуазной наукой. Ни огульной критикой, ни голой командой ничего не возьмешь. Усвоение и применение идет тут рука об руку с критической переработкой. Метод у нас есть, а работы хватит на поколения.

Марксистская критика науки должна быть не только бдительной, но и осторожной, иначе она может выродиться в прямое сикофантство, в фамусовщину. Взять хотя бы психологию. Рефлексология Павлова целиком идет по путям диалектического материализма. Она окончательно разрушает стену между физиологией и психологией. Простейший рефлекс физиологичен, а система рефлексов дает «сознание». Накопление физиологического количества дает новое, «психологическое» качество. Метод павловской школы экспериментален и кропотлив. Обобщения завоевываются шаг за шагом: от слюны собаки к поэзии, т.-е. к ее психической механике (а не к общественному содержанию), при чем путей к поэзии еще не видать.

По-иному подходит к делу школа венского психоаналитика Фрейда. Она заранее исходит из того, что движущей силой сложнейших и утонченнейших психических процессов является физиологическая потребность. В этом общем смысле она материалистична, – если оставить в стороне вопрос о том, не отводит ли она слишком много места половому моменту за счет других, ибо это уже спор в границах материализма. Но психоаналитик подходит к проблеме сознания не экспериментально, от низших явлений к высшим, от простого рефлекса к сложному, а стремится взять все эти промежуточные ступени одним скачком, сверху вниз, от религиозного мифа, лирического стихотворения или сновидения – сразу к физиологической основе психики.

Идеалисты учат, что психика самостоятельна, что «душа» есть колодезь без дна. И Павлов и Фрейд считают, что дном «души» является физиология. Но Павлов, как водолаз, спускается на дно и кропотливо исследует колодезь снизу вверх. А Фрейд стоит над колодцем и проницательным взглядом старается сквозь толщу вечно колеблющейся замутненной воды разглядеть или разгадать очертания дна. Метод Павлова – эксперимент. Метод Фрейда – догадка, иногда фантастическая. Попытка объявить психоанализ «несовместимым» с марксизмом и попросту повернуться к фрейдизму спиной слишком проста или, вернее, простовата. Но мы ни в каком случае не обязаны и усыновлять фрейдизм. Это рабочая гипотеза, которая может дать и несомненно дает выводы и догадки, идущие по линии материалистической психологии. Экспериментальный путь принесет в свое время проверку. Но мы не имеем ни основания, ни права налагать запрет на другой путь, хотя бы и менее надежный, но пытающийся предвосхитить выводы, к которым экспериментальный путь ведет лишь крайне медленно.

На этих примерах я хотел хоть отчасти показать и многообразие научного наследия и сложность тех путей, при помощи которых пролетариат может вступить во владение им. Если в хозяйственном строительстве дело не решается приказом и приходится «учиться торговать», то в науке одно лишь голое командование, кроме вреда и сраму, ничего принести не может. Здесь надо «учиться учиться».

Искусство есть одна из форм ориентировки человека в мире; в этом смысле наследство искусства не отличается от наследства науки и техники – и не менее их противоречиво. Однако в отличие от науки искусство есть форма познания мира не как системы законов, а как группировки образов и в то же время способ внушения известных чувств и настроений. Искусство прошлых веков сделало человека более сложным и гибким, подняло его психику на более высокую ступень, всесторонне обогатило ее. Обогащение это есть неоценимое завоевание культуры. Овладение старым искусством является, поэтому, необходимой предпосылкой не только для создания нового искусства, но и для построения нового общества, ибо для коммунизма нужны люди с высокой психикой. Способно ли, однако, старое искусство обогащать нас художественным познанием мира? Способно. Именно поэтому же оно способно давать пищу нашим чувствам и воспитывать их. Если б мы огульно отреклись от старого искусства, мы сразу стали бы духовно беднее.

У нас наблюдается теперь кое-где тенденция выдвигать ту мысль, что искусство имеет своею целью лишь внушение известных настроений, а вовсе не познание действительности. Отсюда вывод: какими же такими чувствами может нас заражать дворянское или буржуазное искусство? Это в корне неверно. Значение искусства, как средства познания – в том числе и для народных масс, и для них особенно – никак не меньше «чувственного» значения его. И былина, и сказка, и песня, и пословица, и частушка дают образное познание, освещают прошлое, обобщают опыт, расширяют кругозор, и только в связи с этим и благодаря этому способны «настраивать». Это относится ко всей вообще литературе – не только к эпосу, но и к лирике. Это относится и к живописи и к скульптуре. Исключение составляет, в известном смысле, только музыка, действие которой могущественно, но односторонне. Конечно, и она опирается на своеобразное познание природы, ее звуков и ритмов. Но здесь познание настолько скрыто под спудом, результаты внушений природы настолько преломлены через нервы человека, что музыка действует как самодовлеющее «откровение». Попытки приблизить все виды искусства к музыке, как к искусству «заражения», делались не раз и всегда означали принижение в искусстве роли разума в интересах бесформенной чувственности и в этом смысле были и остаются реакционными… Хуже всего, конечно, такие произведения «искусства», которые не дают ни образного познания, ни художественного «заражения», зато выдвигают непомерные претензии. У нас таких произведений печатается немало, и, к сожалению, не в ученических тетрадках студий, а во многих тысячах экземпляров…

Культура есть явление общественное. Именно поэтому язык, как орган общения людей, является важнейшим ее орудием. Культура самого языка – важнейшее условие роста всех областей культуры, особенно науки и искусства. Как техника не удовлетворяется старыми измерительными приборами, а создает новые: микрометры, вольтаметры и пр., добиваясь и достигая все высшей точности, так и в деле языка – умения выбирать надлежащие слова и надлежаще сочетать их – необходима постоянная систематическая кропотливая работа над достижением высшей точности, ясности, яркости. Основой этой работы должна быть борьба с неграмотностью, полуграмотностью и малограмотностью. Следующая ступень той же работы – овладение классической русской литературой.

Да, культура была главным орудием классового гнета. Но она же, и только она, может стать орудием социалистического освобождения.

Особое положение наше заключается в том, что мы – на стыке капиталистического Запада и колониально-крестьянского Востока – впервые совершили социалистическую революцию. Режим пролетарской диктатуры впервые установился в стране с громадным наследием отсталости и варварства, так что у нас между каким-нибудь сибирским кочевником и московским или ленинградским пролетарием пролегают века истории. Наши общественные формы являются переходными к социализму, следовательно, неизмеримо более высокими, чем формы капиталистические. В этом смысле мы, по праву, считаем себя самой передовой страной в мире. Но техника, которая лежит в основе материальной и всякой иной культуры, у нас чрезвычайно отсталая по сравнению с передовыми капиталистическими странами. В этом основное противоречие нашей нынешней действительности. Вытекающая отсюда историческая задача заключается в том, чтобы технику поднять до общественной формы. Если бы мы не сумели это сделать, то общественный строй наш упал бы неизбежно до уровня нашей технической отсталости. Да, чтобы понять все значение для нас технического прогресса, надо прямо сказать себе: если бы советскую форму нашего строя мы не сумели заполнить надлежащей производственной техникой, мы закрыли бы для себя возможность перехода к социализму и вернулись бы назад, к капитализму – да какому? – полукабальному, полуколониальному. Борьба за технику есть для нас борьба за социализм, с которым неразрывно связана вся будущность нашей культуры.

Историю, как известно, пишут победители. Поэтому, например, увидеть на экране хорошего Гитлера нам едва ли удастся. Хотя… Вот кто бы еще несколько лет назад мог предположить, что в канун столетнего юбилея октябрьской революции нам преподнесут историю про главного героя тех легендарных времен – Льва Давыдовича Троцкого, сериал Александра Котта и Константина Статского. Что советский человек знал про этого пламенного революционера? Пара хлестких мемов от Ильича: Иудушка, он же политическая проститутка, его собственная безумная формула Брестского мира: «Ни войны, ни мира, мир не подписываем, войну прекращаем, армию демобилизуем». И, наконец, экзотическая смерть от руки Рамона Меркадера: вроде бы ледорубом в Мексике. Зачем в Мексике ледоруб? Даже то обстоятельство, что Лев Давыдович был, наверное, самым выдающимся из плеяды тогдашних ораторов-фейерверкеров, советский человек оценил презрительной поговоркой «3,14***т, как Троцкий».

И вот что мы увидели на экранах своих телевизоров. Могучая вундервафля, знаменитый поезд Предреввоенсовета, черным вороном вьется в кольце фронтов, удушающих молодую советскую республику. Внутри Троцкий (Константин Хабенский). Затянут в кожу. Молчалив, сосредоточен, сладострастен. Слушает стихи Гумилева, употребляет в сексуальном плане их исполнительницу. Потом в окружении своей протоэсэсовской гвардии (черные кожанки, чухонские глаза) появляется перед дезертирской вольницей и проводит ту самую знаменитую децимацию 2-го Петроградского полка. Если вы не приемлете истории, до отказа заполненные сексом и насилием – можете смело выключать телевизор. Дальше все будет ровно о том же. Нас переносят на телевизионной машине времени из одного года жизни Троцкого в другой: 1902, 1905, 1918, 1940. Но наш герой не меняется: он произносит пламенные речи о светлом будущем человечества, для достижения которого необходимо пролить реки крови, потом употребляет какую-нибудь даму, потом снова речь, потом кого-то массово расстреливают, опять пафосная речь, политическая дискуссия, и разговоры, разговоры, разговоры.

Троцкий встречается с очень интересными людьми, его собеседниками становятся Ленин, Плеханов, Столыпин. Лев Давыдович даже мимоходом, пользуясь затишьем между II съездом РСДРП и Первой русской революцией, разоблачает Зигмунда Фрейда. А вокруг мелким бесом рассыпается Александр Парвус (Михаил Пореченков). Тут авторы сериала очень постарались. С одной стороны, они подпустили конспирологии: геополитические соперники, предшественники Ангелы Меркель, норовят подгадить России, замышляют помайданить в Петербурге. Только наш герой супостатов насквозь видит: периодически берет грязные деньги на чистое дело, а потом презрительно гонит прочь отвратительно лощеного Парвуса.

Понятно, что авторы сериала не старались создать убедительную и достоверную художественную версию тогдашних событий. Чего вы хотите: продюсером выступает не Леонид Парфенов, а Эрнст/Цекало. И все-таки, ну нельзя же до такой степени огламуривать отечественную историю! Троцкий, конечно, был действительно яркой, неординарной личностью, приуменьшать его заслуги в деле революционного преобразования вселенной никто не собирается. Но ведь, извините, были и другие. Некто Ульянов (Ленин) тоже кое-что сделал для победы в октябре 1917. И товарищ Сталин, которого в сериале сделали буквально клоном Басаева, не только кровавыми эксами прославился. А в сериале просто бенефис Троцкого. Ленин вообще мелкий интриган (блистательная роль Евгения Стычкина). Мы-то думали, что тот самый легендарный II съезд стал знаменит разделением РСДРП на большевиков и меньшевиков, именно там Ленин продемонстрировал свое искусство тонкой политической интриги. Да нет, что вы, Ленин, Плеханов и Мартов просто замшелые старикашки. Вот приехал молодой пламенный Троцкий, толкнул речугу, делегаты зашлись в овации, а Лев Давыдович отправился в Вену, обучать психоанализу Фрейда. Как он по пути в Австрию не догадался в Берн заехать, там как раз Эйнштейн специальную теорию относительности создавал. А тут Лев Давыдович (весь в черную кожу затянут): Е=мс2! Готово!

Надо отдать должное авторам картины, чувствуется серьезный опыт создания «Ёлок». Им регулярно удаются настолько эффектные сцены, что зритель забывает о логических провалах и психологической неубедительности поведения персонажей: децимация дезертиров, расстрел на кладбище, избиение Давида Бронштейна на ярмарке. Но интермедиями между этими динамичными сценами служат невыносимо убогие, бессмысленно пафосные рассуждения героев (и в первую очередь Троцкого) о революции. Да хватит уже, поняли через десять минут после начала первой серии: революцию в белых перчатках не делают, нужно пролить реки крови. А когда авторы разбавляют троцкизм фрейдизмом, становится и вовсе невмоготу: начинаются примитивные политико-сексуальные метафоры. Россия как женщина, революция как женщина, русский народ… Вы догадались, тоже как женщина! Они все только и дожидаются пришествия альфа-самца. А тот по пути обихаживает женщин, которые тоже как женщины!

Константин Хабенский, конечно, прекрасный актер. Но вот беда: хотя его Троцкий так же сексуален, как Колчак, трибун революции в отличие от белого адмирала был отменным оратором. А когда Хабенский пытается в полный голос произнести речь перед большой аудиторией, выясняется, что его связки не рассчитаны на подобные нагрузки: на большой громкости голос начинает неприятно дребезжать. Такой Троцкий не смог бы разагитировать толпу разнузданных дезертиров.

Историю пишут победители. Жалко, что над чувствами художественного вкуса, исторической деликатности сегодня празднует победу лакированная попса. Но в целом история получилась весьма занятная. А про II съезд РСДРП лучше почитать у Данилкина в его биографии Ленина.